«Шапочные войны» — настоящее испытание для всех — и для тех, кто требует, и для тех, кто саботирует. Но если поразмыслить, испытания эти помогают нам лучше понимать своих детей и бережнее их воспитывать. Хотя, казалось бы, как это возможно без шапки?!
Лет в 9 шерстяные рейтузы в моем гардеробе сменились на тонкие шерстяные трусы. Это гениальное изобретение отечественной промышленности в свою очередь пришло на смену панталонам с начесом, столь ненавистным поколению моей мамы, но, на мой взгляд, было ничуть не лучше. Ну, разве самую малость.
Трусы было необходимо надевать поверх колготок, если я куда-то собиралась в юбке в холодное время года, т. е. примерно с ноября по апрель. А притом что до 9-го класса в моей школе была форма, то понятно, что это самое «куда-то» длилось 5 дней в неделю примерно 5 месяцев году. По мнению моей мамы, которая добросовестно объясняла мне про то, какие болезни падут на мою голову в результате переохлаждения, трусы были исключительно полезны, а по сравнению с панталонами — даже эстетичны. На все мои вопли о том, что они выделяются на фоне школьного платья, мама говорила: «Придешь в школу и снимешь, в чем проблема».
На мой же взгляд, проблемы была и даже не одна. Во‑первых, я ненавидела сам мамин вопрос: «Теплые трусы надела?» и ее стремление приподнять мою юбку и проверить их наличие в те моменты, когда ей казалось, что я вру. Во‑вторых, «придешь в школу и снимешь» было не так-то просто осуществимо. В школьной раздевалке на глазах у сверстников мне бы не пришло в голову это проделывать, до туалета надо еще дойти, как мне тогда казалось, под прицелом сотни изумленных и осуждающих взглядов, туалет без дверей, где регулярно дымили старшеклассницы, тоже так себе укромное место.
Поэтому, каюсь, в большинстве случаев трусы быстро снимались в подъезде и запихивались в пакете на самое дно сумки, благо у нас были тамбуры и можно было заранее понять, что кто-то из соседей собирается выйти. Надевать эту страсть на обратной дороге было не нужно, т. к. родители работали до вечера и я приходила домой раньше них.
Не знаю, догадывалась ли мама, что в ряде случаев (не только с теплым бельем) я поступала по логике «что мама не знает, то ее не побеспокоит», но таких случаев было не мало.
Спорить я не любила и проявляла отчаянное упорство и несгибаемую силу воли только в тех вопросах, где сказать «да-да» и поступить по‑своему было невозможно. Но уж тут я включала «барана» по полной.
Теперь мама — это я. И хоть у нас нет теплых трусов, которые необходимо всенепременно натянуть под юбку, в нашей семье, как и в любой другой, бывают ситуации, где мне как родителю кажется важным на чем-то настоять. Нашей дочери точно так же кажется, что мы «несем чушь», «предлагаем что-то совсем несусветное» и т. д. И «барана» включает уже она.
Столкновение воль
Ох уж мне эта шапка! Что я только не делала — предлагала купить самую прекрасную шапку в мире за любые деньги, рассказывала про возможный отит и его последствия, убеждала, умоляла, рыдала, орала, обещала всевозможные кары, стояла у окна, наблюдая, как ребенок идет в школу.
Мой мудрый муж этих шапочных разборок не понимал и тихо сбегал с поля боя, утешая меня потом тем, что «заболеет — сама поймет, что ты над ней кудахчешь. Сама полуживая и ребенку все утро испортила», но я не сдавалась. Мне было страшно представить, что моя любимая девочка заболеет, оттого что я не смогла проявить достаточно твердости.
История «шапочной войны» закончилась одним днем, когда я случайно встретила дочь и ее одноклассниц, весело болтающих после школьного дня на изрядном морозе, понятное дело, без шапок. И тут я поняла, что проиграла.
Я могу делать что угодно, но, если моя дочь не хочет носить шапку, она ее снимет, когда я не вижу, и чего тогда ломать копья.
К слову сказать, детка ни разу не заболела, да и сейчас вполне спокойно надевает шапку, когда, на ее взгляд, холодно.
Оглядываясь назад, я посмеиваюсь сама над собой, над тем, как мое ощущение того, что я достаточно хорошая мать, в какой-то момент зависело от того, наденет мой ребенок шапку или нет, прогуляет физру или добросовестно сходит на занятия, разберется со сложной темой или удачно спишет и прочих в общем-то несущественных вещей или же вещей, которые являются сферой ответственности самого ребенка, но никак не родителя.
Но изнутри ситуации мне было не до смеха. У нас происходило нешуточное столкновение воль, и я вдруг обнаруживала, что у меня нет никаких способов убедить или заставить ребенка сделать так, как мне кажется правильным, или не делать то, что мне казалось неверным. Дочь просто говорила: «Мам, ну ты ж понимаешь, что я все равно сделаю так, как считаю нужным, и ты ничего не сделаешь». Глядя на рослую, физически развитую девочку, я точно понимала: «Это предел, предел моих возможностей, я сделала все что могла».
На границе возможностей
Прежде чем вы дочитаете эту статью до конца, я предлагаю вам провести небольшой мысленный эксперимент. Представьте, что вы идете или даже бежите по извилистой горной тропе за чем-то очень важным для вас, получить это — это практически вопрос жизни и смерти, и вот очередной поворот тропы, и вы неожиданно оказываетесь на краю обрыва, а так нужный вам предмет — аккурат по другую сторону. Нет никакой возможности спуститься, не свернув себе шею, нельзя обойти или перепрыгнуть, и «волшебник в голубом вертолете» не спешит
вам на помощь. Конец. Тупик. Предел возможностей.
Что вы чувствуете и что будете делать? Люди по‑разному реагируют на невозможность, на обнаружение предела своих сил. Для кого-то предел — это сигнал о том, что можно сесть и расслабиться, погрустить, потому что все возможное уже сделано. Для кого-то предел — это то, с чем сложно смириться. Такой человек будет придумывать 101 способ преодоления, даже отлично понимая в глубине души их бесполезность. Просто потому что ему требуется какое-то время, чтобы снизить внутреннее напряжение и смириться с неизбежным.
Для другого обнаружение предела подобно смерти — человек сталкивается с огромной тревогой или даже ужасом, и ему требуется время, чтобы увидеть, что жизнь не заканчивается на том, что, например, его ребенок даже с помощью репетиторов не стал лучше в математике, не поступил в вуз и в осенний призыв отправится в армию.
Нравится нам это или нет, но у каждого из нас есть предел возможностей.
Мы не всесильны и не всевластны. Мы можем сколько угодно использовать активное слушание, говорить о своих чувствах, пытаться договариваться, злиться и проявлять свою злость и даже ярость, но ребенок — это прежде всего другой, отдельный от нас человек. И этот человек может понимать наши чувства, уважать наше мнение, бояться нашего гнева и при этом все равно отстаивать собственное, пусть неверное, на наш взгляд, мнение и поступать иначе, нежели нам хочется.
Никакое родительское поведение не является гарантом отсутствия конфликтов в семье и гарантом того, что ребенок всегда будет поступать так, как нам кажется разумным и правильным. Каждый родитель реже или чаще сталкивается с тем, что он не всесилен. И это норма.
Вам повезло, если вы достаточно быстро распознаете предел своих возможностей и ваша реакция на непреодолимое препятствие — это «сесть и смотреть в небо» с грустью о том, что не случилось, и с облегчением, что не надо дальше бороться. Но, даже если проживание предела своих возможностей для вас — это столкновение с сильной яростью, отчаянием, тревогой или ужасом, постарайтесь принять, что на настоящий момент — это просто ваш наиболее привычный и знакомый способ.
Кипеть от бессильной ярости или умирать от ужаса — это, конечно, мало выносимо, но это проходит. Вы не раз уже пережили минуты отчаяния и справились со своими переживаниями и своей жизнью.
Самое главное в нас как в родителях не то, сможем ли мы настоять на том, чтобы ребенок как следует сушил волосы после бассейна, надевал шапку, учил английский, дружил с Петей, а не с хулиганом Пашкой, а то, что мы рядом.
Мы любим, верим и готовы прийти на помощь, когда будет нужно. Мы не можем все решить, все исправить, но мы можем быть вместе, когда ребенку плохо. Мы можем разделять его радость, гордиться им, интересоваться его делами и т. д. Т. е. просто жить и быть живыми. А дети, поверьте, они справятся, как справились когда-то мы сами, хотя наши родители пили литрами пустырник и рыдали в подушку, размышляя, что там из нас вырастет и кому мы такие будем нужны.
Аптека для души
Что почитать, если чувствуете, что вы выиграли приз «Худшая мать года» и сил ваших больше нет:
- Людмила Петрановская «Мама на нуле»
- Людмила Петрановская «Привязанность — тайная опора»
- Ирина Млодик «Книга для не идеальных родителей»
- Линдсди К. Гибсон «Взрослые дети эмоционально незрелых родителей»
И, конечно, любую книгу, которая дает вам силы и надежду, делая вашу жизнь светлее.
Интересно…
Хотелось бы еще почитать, присылайте на почту.
Отправить
Я соглашаюсь с правилами сайта
Спасибо!
Мы отправили на ваш email письмо с подтверждением.
