Есть ли у дистанционки шанс заменить очное образование? Смогут ли дети с онкологией получать дорогие лекарства бесплатно? Кто спасет семью от домашнего насилия? На эти и другие вопросы «РГ» отвечает Уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова.
Анна Юрьевна, очное образование — вопрос, который тревожит сегодня всех. Московские старшеклассники сидят на дистанте, младшеклассников классами отправляют на короткий карантин. Родители настроены пессимистично — до конца учебного года возврата к нормальной учебе не будет. А что думаете вы?
Анна Кузнецова: Сейчас все меньше школ остается на глубоком дистанте, большинство возвращается на очную форму обучения. Дистант носит уже фрагментарные, комбинированные формы. Кто-то уходит, кто-то выходит. Я знаю школы, где при зафиксированной заболеваемости класс уходит на дистант, проходит карантинное время, дети обследуются, класс выходит.
В родительских сообществах активно обсуждается тема вечного дистанционного образования…
Анна Кузнецова: Да, несмотря на неоднократно полученные ответы от министра просвещения, на позицию президента, которая заключается в том, что никогда дистанционное образование не подменит традиционное. Учитывая эти тревоги, в ближайшее время будет проведен круглый стол рабочей группы Общественного совета при Уполномоченном по правам ребенка как раз по поводу дистанционки. Мы считаем, что в проект приказа о цифровизации образовательной среды нужно внести уточнение — дистанционное обучение возможно только по желанию и с согласия родителей. В законе об образовании это закреплено, но в документе не упомянуто, что и вызывает тревогу родительской общественности. Поэтому мы считаем, что такая формулировка должна быть прописана.
Какие еще темы тянет за собой пандемия, с какими тревогами обращаются сегодня к вам наши сограждане?
Анна Кузнецова: Безусловно, остались тревоги по вопросам безопасности детей, их здоровья, лечения т.д. На днях на конгрессе пациентов мы говорили о нехватке «Винкристина», лекарства для онкобольных детей. Проблемы в этой чувствительной теме нам нужно решать вместе. И так же работать с другими вопросами. Например, в теме доступности дошкольного образования топовый вопрос — доступность для матерей, которые воспитывают детей в одиночку. Еще одна беспокойная тема — перепрофилирование коек и больниц в родильных домах. Конечно, перепрофилирование может быть только в одном случае — если комфортные места для пребывания мам с детьми предоставлены в другом месте.
В России 650 тысяч отцов в одиночку воспитывают детей, и они никогда не обращаются за помощью
Сегодня пандемию видно в преломлении с проблемами, которые были в доковидное время. И становится понятно, насколько готова система работать в новом формате и отвечать на новые вызовы. Если раньше мы говорили, что на такой-то вопрос формируем привычный ответ, то сейчас нужно искать новые ресурсы, в том числе и в себе. В этом, наверное, и есть вызов нового времени — найти нелинейные ответы на привычные вопросы современности.
Изменилась ли интенсивность обращений к уполномоченному за время пандемии?
Анна Кузнецова: За 11 месяцев этого года число обратившихся в наш адрес увеличилось в пять раз. С началом пандемии обращения шли по нарастающей — множество вопросов про социальную помощь: людям было непонятно, как и что выдается, где какие справки взять, кому что положено. Шквал обращений, связанный с вялотекущей дистанционкой, которая всех подавляла и очень тяжело воспринималась как семьями, так и школами. Сейчас напряженность ослабла. Судя по снижению интенсивности по обращениям к нам, сейчас мы входим в прежнее рабочее русло. Да, сохраняется напряженность в вопросах сферы образования, здесь обращения еще не вернулись на допандемийный уровень. Но в целом — как были на первом месте жилищные вопросы, так они и остались. Социалка вернулась на свою исходную позицию, подальше от топовых позиций. На втором месте — правонарушения и их профилактика. Нам пишут о проблемах, которые связаны со сроками расследования уголовных дел, с ненадлежащей профилактической работой, а также с просьбой помочь в изменении места отбывания наказания, чтобы быть ближе к своим детям.
Всплеск обращений вызывают резонансные ЧП, мы получаем по ним много обращений, в том числе коллективных. Например, пришли сообщения по Новосибирской туберкулезной больнице, где девочку таскали за волосы. Совершенно дикая история. Люди возмущаются, пишут, просят разобраться, провести проверку. Сейчас найдены мама и бабушка ребенка. В больнице оборудовали игровую комнату, девочка находится на лечении, приняты кадровые решения. Нам важно, чтобы ребенка вылечили достойным образом. Это страшный урок — жестокое обращение с ребенком утаить не получится. И если над человеком пока еще не стоит камера, это не значит, что ситуация не всплывет и ответчик не будет наказан. Камеры ставить надо, но кроме них нужны и системные решения. На наше предложение создать институт государственных нянь, нам пока не поступил ответ из правительства. Но в случае его разработки будет возможно принимать в больницы на работу нянь, которые, например, будут постоянно работать с детьми. Пока, к сожалению, это отдано больше на добрую волю общественных организаций. Я сама была таким волонтером в больнице и ухаживала за малышами. Мы могли накормить детей, но с ребенком еще надо и поиграть, и порисовать, кого-то спать уложить, кто-то пить захотел. И, такой няни, в больницах, конечно, пока нет. А вот поручение президента проработать этот вопрос есть!
Домашнее насилие — один из вопросов, который стал заметнее на фоне пандемии. Как решить проблему? Может, тестировать новобрачных на скрытую агрессию прямо в ЗАГСе?
Анна Кузнецова: Кто-то ищет какие-то особые методы и методики выявления семейного неблагополучия. И какие это методы? Приставить к каждой семье полицейского? Постоянная слежка? Установка камер? Выявляющая признаки насилия еженедельная психодиагностика? Абсурд и дикость, согласитесь? Это нереально, да и через пару недель тестируемые научатся их обходить. Единственное условие, которое позволит не только выявить, но и предотвратить домашнее насилие или острую конфликтную ситуацию в семье, — это доверие к социальным службам и одновременно адекватное реагирование, реальная помощь. Работу нужно отстроить таким образом, чтобы семьи, не дожидаясь критической ситуации, могли обратиться за помощью, не опасаясь последствий. Иных способов нет. Пока же система настроена в большей степени не на помощь, а на наказание.
Может, нужны какие-то более совершенные законы, громкие проекты?
Анна Кузнецова: В последнее время новые задачи и акценты ставятся именно в вопросах семейной политики, они направлены на созидание, на сохранение семьи, на воспитание. Тут и поправки, и законы, и национальные проекты. Реализуются мероприятия Десятилетия детства. Темы семейного воспитания, защиты семьи, сохранения семейных ценностей звучат в обсуждениях правительства, министерств. А кто же в итоге должен защищать семью? Те самые органы опеки, которые были сформированы как органы, следящие за профилактикой семейного неблагополучия, безнадзорности, беспризорности, и нацеленные на карательно-надзорные функции? Пока задачи и декларации будут сами по себе, а жизнь сама по себе, получится то, что мы имеем сегодня.
Что нужно, чтобы система заработала в помощь семье?
Анна Кузнецова: Перестройка управления процессом с самого начала. Нужен единый центр управления органами опеки. Сейчас с первого раза вы не найдете кто и за что отвечает. Должно быть, безусловно, быстрое обращение за помощью: семья не должна метаться в панике — куда же обратиться, куда писать, кому позвонить? В органы опеки? В министерство просвещения? Человек об этом, как правило, не знает, а в кризисной ситуации тем более теряется. Структура сейчас очень разветвлена и не так просто в ней разобраться. Кроме этого, много разных услуг отдано различным организациям — есть и медико-социальные центры, и государственные социальные центры. Их столько, что можно запутаться, а помощь нужна здесь и сейчас. Поэтому наше предложение простое — единое ведомство, которое занимается семьей, трехзначный телефонный номер, режим «одного окна» и четкая маршрутизация процесса оказания помощи с обязательной обратной связью.
Анна Кузнецова: Семья не должна опасаться соцслужб, обращаясь к ним за помощью. Фото: Константин Завражин
Последнее как-то связано с персональной цифровизацией?
Анна Кузнецова: Однозначно — нет. Не вижу смысла в персональной цифровизации. Суть в цифровизации самого процесса и ответственности чиновника за его исполнение. Надо отстроить процесс так, чтобы человек, попадал в него добровольно, по желанию, решал свои проблемы и выходил тогда, когда ему нужно. Надо научиться ускорять этот процесс. Сегодня с дивана можно оформить кругосветное путешествие, а на оформление льготы или консультацию, например с врачом, нужно порой потратить не один день. Я уже не говорю об оформлении инвалидности, такие вопросы отнимают колоссальное количество времени и сил.
Выходит, здесь и сейчас маме с детьми некуда обратиться за помощью? Полиция будет ждать травм и убийств, опека отбирать, психиатры пугать опекой, инспектора по делам несовершеннолетних разводить руками и опять же ждать помощи от опеки.
Анна Кузнецова: Можно обратиться за помощью к психологам и другим специалистам, но какова будет эта помощь? Поэтому чаще сегодня за помощью обращаются в общественные организации, например в Ассоциацию организаций по защите семьи. Создание министерства по делам семьи будет отличным шансом для решения современных задач семейной политики, в том числе и в части помощи конкретному ребенку.
На чем строится счастливая семья?
Анна Кузнецова: Главное — это доверие и взаимопомощь. Ни в коем случае нельзя пренебрегать воспитанием и традиционными семейными ценностями, откладывать их на второстепенные задачи и позиции. На экранах телевизоров должны быть образы любящей, заботливой семьи. Эти образы должны тиражироваться в новостях, ток-шоу, фильмах, соцсетях. Образы многодетных семей, приемных, семей с детьми с особенностями развития. Как они живут? Какие находят решения? Как справляются? Как-то к нам за помощью обратилась семья с десятью детьми. У них один ребеночек родился с особенностями развития. Они увидели в интернете в доме ребенка такого же малыша, с такими же особенностями. Говорят, сердце болит, помогите нам, хотим взять его к себе, а опека не дает — у вас и так много детей. Конечно, мы помогли. Естественно, отказ был субъективным, десять детей, куда уж больше. В современном сознании сложно разместить большое количество детей. Но разместили. И в сознании, и в квартире, где они живут и очень любят друг друга. Это прекрасная история и смотреть на них одно удовольствие. Мне кажется, сегодня вообще какая-то острая нехватка позитивных новостей, которые внушают оптимизм, вдохновляют. Надо больше рассказывать о хороших, добрых и ярких событиях. Например, сейчас наши отцы (Совет отцов при детском уполномоченном. — Прим. ред.) реализуют проект «Ты не один». Очень интересная история. Можете себе представить, в России 650 тысяч отцов в одиночку воспитывают детей, и они никогда не обращаются за помощью. Редкий случай, и то если кто-то расскажет, что в селе живет одинокий папа, и он пытается сам отремонтировать свой дом, чтобы детям было тепло зимой. Отцы порой нуждаются в поддержке, но они никуда не идут и никого ни о чем не просят. Вот такие у нас мужчины. А детей у них бывает не один и не два. И вот наш Совет отцов придумал такую взаимопомощь. Никто никому ничего не поручает, они просто приезжают и помогают. Кому-то дрова заготовить, кому-то с ремонтом помочь, кому-то на работу устроиться. Вот такие истории тоже могут становиться радостью нашего дня, к сожалению, пока переполненного всякими проблемами.
Ваши материнские тревоги совпадают с тревогами детского уполномоченного?
Анна Кузнецова: Материнские тревоги тоже разные: то думаешь, не забыли ли форму, то как дочь одна вечером поедет с тренировки, столько всяких случаев… Особенно недавний — пропажа и розыск школьника во Владимирской области. Слава Богу, все хорошо с ребеночком, он с мамой, ей дали отпуск. В школу Савелий пока не ходит, ему надо прийти в себя. Волнуешься за безопасность, за будущее, за оценки, за внутреннее состояние: старшие уже подрастают и могут возникнуть проблемы со сверстниками. Дарья группы в мессенджерах взялась создавать. Начинаю спрашивать, зачем, для чего, но тут же понимаю, что и свобода какая-то быть должна. Волнуешься за разбитую коленку. Спрашиваю Дашу: «Тебе больно»? Она говорит: «Мама, это же борьба, в любом случае будет больно». Думаю, ну сама же согласилась дочь на борьбу отдать.
Параллельно переживаешь и за лекарства для детей с онкологией, за то, что в сирийских лагерях наших детей еще пара сотен точно, и они в тяжелых условиях. Про то, что программа реформирования детских домов принята, но пока не работает как надо! Про законопроект об ужесточении наказания для педофилов, который надо бы принимать как можно скорее. А тут опека еще возьмет где-то в регионе и отберет разом 15 детей у семьи без суда и следствия, как говорится.
О личном
Где вы берете силы на хорошее настроение?
Кузнецова: Нас всех питают наши победы, победы наших детей, их радости. Привезли сирийских детишек — опять были сложности, неопределенности. Было непонятно, как пройдут и чем закончатся переговоры, сколько детей еще будет. Как они перенесут дорогу. Но теперь уже они все дома, счастливые родственники шлют фотографии. Разве это не радость? Когда Савелий нашелся, тоже была огромная радость. Добились того, что «Спинраза», лекарство, так нужное больным спинальной мышечной атрофией (очень тяжелое и дорогостоящее заболевание), будет дешевле — тоже радость. «Рисдиплам» зарегистрировали. Грядет решение о шкале налогообложения, благодаря которому тяжелобольные дети смогут получать дорогие лекарства. Тоже радость. Ну и конечно, подпитывают хорошее настроение пятерки в школе. Тимошка принес грамоту с соревнований по шахматам. Как не радоваться? В первые школьные дни он пришел после занятий и говорит:
— Мама, ты не представляешь, как там интересно!
— Где? — спрашиваю.
— На шахматах!
Петр Алексеевич тоже радует. Переворачиваемся, пытаемся ползать, едим супчик. Но режим у нас строгий. Мы теперь все дисциплинированные. Если мы вдруг сбиваемся с распорядка, Петр Алексеевич нас поправляет. Сначала нежно, потом пожестче. В итоге мы встраиваемся в его четкий график, от которого он не отходит ни на шаг уже месяцев пять. В его графике есть некоторые моменты, которые, конечно, меня не очень устраивают, например несколько раз просыпаться ночью (смеется). Наверное, убедиться, что мама рядом. Радуюсь, когда мы вместе всей семьей, и дети радуются. Однажды папы и старших не было дома, и Лёва говорит: «Мама, а чего ж нас мало?» Я говорю: «Лёв, как же мало? Нас шестеро дома!» «Не, все равно мало…»
Если нужна помощь
В сложных семейных ситуациях вы можете обратиться за помощью в Ассоциацию организаций по защите семьи по телефону: 8 (800) 300-60-038
