Свободный рынок, который отрицал роль государства, уже в истории, полагает ректор Финансового университета при правительстве РФ Михаил Эскиндаров. В интервью «Российской газете» он рассказал, почему усиливается роль государства и государственных инструментов, как это повлияет на развитие человеческого капитала, а также о том, как пандемия изменила мировую экономику.
Михаил Абдурахманович, Минобрнауки распорядилось ввести дистанционное обучение студентов до 6 февраля 2021 года, как вуз воспринял это решение?
Михаил Эскиндаров: Решение о полном переходе на дистанционное обучение оправданно, т.к. примерно 65%студентов (аспиранты, магистранты, вечернее отделение — уже учатся дистанционно, а к моменту принятия решения удаленно в университете обучались 93 студенческие группы, хотя месяц назад их было только 32.
Но университет не закрывается, будут работать библиотеки, залы, где смогут заниматься студенты, которые не имеют дома возможности готовиться к экзаменам. Учебный процесс не прекращается, он будет идти по расписанию, просто на базе дистанционных технологий.
Очень надеюсь, что начнется массовая вакцинация от коронавируса, и мы все-таки вернемся в офлайн. Я сам, который никогда не делал прививки от гриппа, в этом году привился. COVID-19 нельзя игнорировать. У нас, к большому сожалению, уже есть и первые потери — умерла профессор, доктор наук, Плотицына Любовь Александровна, проработавшая в Финансовом университете более 30 лет, это большая потеря для университета.
Переход на дистанцию влияет ли на качество образования?
Михаил Эскиндаров: Проблема есть и говорить о том, что очное и дистанционное образование это одно и то же, не совсем честно. Но необходимо понимать, что то, что происходит сегодня — это не переход на дистанционное образование, а продолжение очной формы с использованием технологий. Тем не менее, какие-то то потери в качестве образования будут.
Несмотря на то, что многие студенты говорят, что дома даже удобнее, не тратится время на дорогу, больше времени на учебу и отдых-все это от лукавого. Те, кто нацелен на качественное фундаментальное образование, хотят учиться очно. Другим просто нужна корочка. Мы, конечно, ориентированы на первых, так как нам важно качество выпускников, чтобы они удовлетворяли требованиям будущих работодателей. Потери будут, но мы надеемся их нивелировать за счет дополнительных консультаций и возможностей нашего образовательного портала.
Как проходят стажировки и практика в условиях пандемии?
Михаил Эскиндаров: С этим большие проблемы. Не всех студентов мы можем обеспечить практикой и стажировкой. Это касается как иностранных студентов, которые находятся у себя дома за рубежом и еще не могут приехать, — таких около 500, так и российских студентов. Но мы надеемся, что у нас будет возможность, хоть с опозданием, — с февраля 2021 года направлять студентов на преддипломную практику. При этом возобновление полноценной практики, полагаю, будет допустимо после нормализации эпидемиологической обстановки.
Будет ли перенесена зимняя сессия или изменен ее формат?
Михаил Эскиндаров: Переноса не будет. Сессия пройдет в онлайн-режиме с использованием программы прокторинга. Мы уже имеем опыт: даже проводили выпускные квалификационные экзамены дистанционно, но не скажу, что это радует.
Минобрнауки нужно менять правила, в том числе дать возможность вузам жестко наказывать тех, кто использует дистанцию для нечестной сдачи экзаменов. Порой мы видим, что студенты пользуются дополнительными источниками, им подсказывают, но доказать это так, как в офлайне, мы не можем. Эта проблема есть, будем ее решать, в том числе совместно с Минобрнауки.
Вы довольны прокторингом? Может быть, стоит на уровне министерства унифицировать программное обеспечение в образовании?
Михаил Эскиндаров: Такая работа ведется, мы говорили министру образования, когда он к нам приезжал, что не все нас устраивает в прокторинге. Некоторые вузы пытаются разрабатывать собственные программы, которые позволят эффективно оценить знания студента и исключить недобросовестную сдачу экзаменов.
Технологический — главный вызов этого года?
Михаил Эскиндаров: Да, пандемия заставила нас больше времени и внимания уделить технологическим проблемам, цифровизации образовательного процесса. Хорошо, что мы буквально предугадали события и еще почти два года назад сформировали структуры, которые возглавил проректор по цифровизации. Он появился у нас раньше, чем цифровое министерство в России. Когда 16 марта мы сформировали оперативный штаб под руководством проректора по цифровизации Аносова А.А., многое уже было налажено, не было срывов занятий, за редким исключением на первом этапе. И сейчас, я убежден, когда мы уходим на дистанцию, и преподаватели, и студенты готовы к такому виду учебного процесса.
Возможен ли новый локдаун?
Михаил Эскиндаров: Уверен, что руководство страны не пойдет на локдаун, экономика этого не выдержит. Конечно, в зависимости от ситуации с коронавирусом могут быть ужесточения, в Москве, в первую очередь, могут ввести дополнительные ограничения. Более активный перевод в онлайн тех, кто может работать удаленно, — да, но о полном закрытии производств речи не идет.
Когда экономика оправится от пандемии? Согласны ли Вы с официальными прогнозами?
Михаил Эскиндаров: Ситуация в экономике достаточно сложная и темпы ее роста будут снижаться. В 2020 году правительство ожидает спад на 3,9%, а по оценкам Счетной палаты — на 4,2%. По официальному прогнозу Минэкономразвития, предполагалось, что в 2021 году экономика России вырастет на 3,3%, а в 2022 году — на 3,4%. Пандемия внесла свои коррективы в динамику развития национального хозяйства, правда, как и во всех странах Европы и Американского континента. Полагаю, что темпы роста будут значительно ниже по отношению к предыдущему году, а с учетом того, что последние несколько лет у нас темпы были крайне низкие, экономика находится в очень тяжелом положении.
Счетная палата прогнозирует 2,2-2,5% роста в 2021-2022 гг., 2,5% в 2022 году, что было бы уже хорошо с учетом сложной эпидемиологической ситуации. На мой взгляд, 2020-2021 годы экономика будет топтаться около нуля или чуть выше, лишь только в 2022-м мы восстановим темпы роста, но выше 3% все равно не получится. В 2021 году ожидать динамичного роста, полагаю, преждевременно. У нас просто нет ресурсов. Заимствования Минфина на внутреннем рынке уже достигли 13,9 трлн рублей (на 01.11.2020 г.). При этом, задолженность по кредитам населения сравнялась с бюджетом Российской Федерации — около 19,5 трлн рублей.
Как вы оцениваете меры, принимаемые правительством?
Михаил Эскиндаров: Премьер Михаил Мишустин — серьезный управленец и человек, который хорошо понимает ситуацию и в финансовом, и в реальном секторах экономики. Человек, который увлечен цифровой экономикой, понимает ее роль и возможное влияние на национальное хозяйство вообще.
Те меры, которые принимает правительство, частично позволят сохранить минимальные темпы роста, но нам нужны прорывные технологии. Пока их нет, и за счет чего они могут появиться, тоже пока не видно. В моем понимании мы должны поддержать реальный сектор экономики, и направления, связанные с производительностью труда, а также малый и средний бизнес. Не секрет, что наша производительность труда значительно отстает от других стран. Хотя, надо сказать честно, производительность труда в советской экономике всегда была значительно ниже, чем в западной. При этом, даже в застойное время советская экономика росла темпами 5-6% в год. А сейчас мы говорим о 3-3,4% как о достижении.
Смогут ли национальные проекты стать драйверами экономики в сегодняшних условиях?
Михаил Эскиндаров: Демократия — наихудшая форма правления, если не считать всех остальных, говорил Уинстон Черчилль. Национальные проекты — плохая форма, но сегодня других вариантов развития государства и экономики в целом нет. Каждый нацпроект готовили отраслевые министерства с участием правительства, экспертов, но, чтобы они реализовались, должен быть центр, который объединял бы их все. Не правительство, которое оперативным образом решает вопросы, а орган, который координировал бы исполнение всех нацпроектов и увязывал их друг с другом. Такие министерства есть в Японии, во Франции, и в других странах, был Госплан в СССР.
Счетная палата контролирует, как использовали средства в прошлом году, а нужен координатор. У Минэкономразвития нет такой задачи — оно мониторит ситуацию, но не объединяет и не ставит задачи по промышленной политике, социальной политике, политике в области науки, чтобы каждая отрасль развивалась в единой связке с другими сегментами хозяйства страны.
Например, возьмем сферу образования — нам говорят, что надо увеличить подготовку ИТ-специалистов и инженерных кадров. Хорошо, но никто не говорит, какие именно инженеры — авиационные, транспортные и другие, нужны и где. Какие отрасли сегодня являются прорывными? А какие будут завтра? Где нужны специалисты — в Москве, Сибири, на Урале или на Дальнем Востоке? Москва готовит огромное количество специалистов, но они тут и остаются. А нужна ли подготовка такого количества специалистов в столице? Этот орган определял бы в зависимости от поставленных задач и прорывных отраслей потребность в специалистах, планировал бы их выход на рынок через 5-6 лет.
Бюджет на треть пополняется за счет энергоресурсов. Что заменит доходы, выпавшие из-за сделки ОПЕК+ и падения нефтяных цен?
Михаил Эскиндаров: Минфин уже перестроил свою деятельность, в первую очередь, обращая внимание на рынок госдолга. Придется больше использовать Фонд национального благосостояния. Средства надо активно направлять на поддержку населения, на развитие малого и среднего предпринимательства, на активизацию потребительского спроса. Без роста потребительского спроса внутри страны поднять экономику не получится, т.к. внешнего спроса сегодня недостаточно для обеспечения устойчивого развития такой экономики как российская. Стимулирование внутреннего спроса можно сделать как раз за счет увеличения расходов из резервного фонда, но пока этого не наблюдается. Сейчас период, который можно назвать периодом трат. Тяжелая ситуация и у населения, и у национального хозяйства в целом. Полагаю, что чрезмерная задержка расходования резервов не имеет реального смысла.
Возможен рост экономики через реализацию инфраструктурных проектов?
Михаил Эскиндаров: Безусловно, должны быть инвестиции в реальный сектор экономики и инфраструктуру. Но инфраструктура дает отдачу чуть попозже, а мы говорим о том, что надо поднимать экономику сегодня. Сейчас имеет смысл увеличивать инвестиции за счет налоговых послаблений. Возможно, за счет сокращения ставки налога на прибыль, чтобы предприятия высвободившуюся часть прибыли направляли на целевые инвестиции. И, конечно же, необходимо наращивать государственные инвестиции, рассчитывать на то, что бизнес будет активно вкладывать, к сожалению, не приходится.
Какие перспективы у нефтегазовой отрасли в сегодняшних реалиях?
Михаил Эскиндаров: Основные проблемы связаны с экспортом и, боюсь, ситуация будет усугубляться. Пандемия затронула не только Россию, это мировая проблема. Спрос на энергоносители в мире падает. Потери того же «Газпрома» в этом году могут составить, по разным оценкам, до 50% к 2019-му. Такая же ситуация у нефтедобывающих компаний.
Конечно, есть надежда, что закончатся ограничения ОПЕК+, и мы начнем производить больше нефти. Но если в Европе производства будут стоять, потребности в нефти и газе не вырастут. Поэтому если и будет какой-то рост, то незначительный и рассчитывать, что нефтегазовый сектор увеличит доходность федерального бюджета, в ближайшее время не приходится. Надо чтобы мировая экономика заработала более активно, и, в первую очередь, европейская.
Восстановятся ли нарушенные в период пандемии глобальные цепочки стоимости?
Михаил Эскиндаров: Сложно сказать. Пандемия и закрытие национальных границ существенным образом повлияло на товарооборот в рамках глобальных цепочек стоимости. Сегодня 90% мировой экономики находятся по данным ЮНКТАД в изоляции. 1/5 мирового экспорта до пандемии шла в КНР, доля компаний которой в мировых Глобальных цепочках (ГЦС) составляла до пандемии 50-55%. Для стран G20 ограничения на предпринимательскую активность, связанные с пандемией, охватили до 60% внешнеторгового оборота.
Негативным фактором для развития международного товарообмена стали торговые и инвестиционные ограничения, которые затронули 30% торгово-инвестиционного сотрудничества стран Большой двадцатки. В рамках мировых глобальных цепочек стоимости идет процесс регионализации, т.е. ТНК как основные компании, продвигающие ГЦС в мировой экономике, стали выстраивать кооперацию в рамках одного региона, чтобы сократить не столько издержки, сколько риски возможного закрытия границ. И первыми в этом процессе стали ТНК Китая, их доля в региональных ГЦС примерно 40%. Для сравнения: Индии — около 35-40%, а Пакистана — 55%. А такие экономики, как Казахстан и Киргизия вовлечены в региональные ГЦС более 85% от уровня создаваемого в стране ВВП.
В 2020 году как никогда ранее власти и бизнес уделяют внимание человеческому капиталу. На ваш взгляд, это обусловлено коронавирусом или это долгосрочная тенденция?
Михаил Эскиндаров: Это как раз то, чем мы должны активно заниматься. Приоритетное место данного направления государственного строительства соответствует и общемировой тенденции.
Проблема развития человеческого капитала сегодня выходит на первый план. У нас огромные территории, экономика нуждается в пополнении, а население сокращается. В отличие от США или Западной Европы нет притока квалифицированных мигрантов. Хотя и политику работы с неквалифицированными мигрантами тоже надо наладить, чтобы не получалось как сейчас. Наступила эпидемия, многие уехали, и сразу производство останавливается. Сегодня дефицит рабочей силы в строительстве, например, достигает до 40 процентов.
Наши резервы должны быть направлены именно на развитие человеческого капитала — здравоохранение, соцподдержку, школьное и высшее образование. Мы слишком надеемся, что частный сектор будет активно влиять на эти сферы, но зря. Когда крупные компании берут за себя медицинские услуги, то исключительно для получения прибыли. Не зря социально ориентированные государства, не только скандинавские страны, но и Европа, США — берут расходы на здравоохранение, образование на себя. Сейчас в мире ощущается тенденция роста роли государства и эта роль будет увеличиваться. Тот свободный рынок, который отрицал роль государства, уже в истории.
Мы сейчас видим усиление роли государства и государственных инструментов. Его влияние в России неизбежно будет расти, и в том числе в развитии человеческого капитала. Однако, надо найти оптимальные балансирующие пропорции роли государства и его инициатив в развитии и регулировании национального хозяйства и значимости частного бизнеса, как двигателя поступательности развития. При этом необходимо воспитывать и лидеров крупного бизнеса, повышая их социальную ответственность перед обществом, поскольку только в единении сил государства и бизнеса представляется реальным решение задач устойчивого поступательного развития России и неуклонного роста благосостояния и качества жизни населения нашей многонациональной страны.
Поделиться
